Открыть ленту Закрыть ленту
A A

«Дело 27 октября было раскрыто в ноябре 1999г.»: Интервью «А1+» с Эдиком Григоряном

Политика
Untitled-collage-1ֆ

Умер член террористической группы  «27-го октября» Эдик Григорян Как только я прочла эту новость, мысленно переместилась в 2006 года, когда мне представилась возможность встретиться с ним. Интервью было сложным: с одной стороны – осужденные по делу “27-го октября”, с другой стороны – я, в которой борются журналист, пытающийся оставаться объективным, и гражданин, первых лиц страны которого расстреляли те самые люди, которые в настоящий момент дают интервью. Тем не менее, интервью состоялось, состоялось в камере уголовно-исполнительного учреждения “Нубарашен”, где сидели осужденные по делу “27-го октября” Эдик Григорян, Дереник Беджанян и Ашот Князян. Эдик Григорян довольно располнел, хотя усы остались, но внешне он отличался от того обвиняемого, который ждал своего приговора в суде. Он и его товарищи по камере не считают себя виновными в убийствах, которые были совершены практически в прямом эфире. По словам осужденного, убийства не были запланировали, хотя разъяснение его было отрывочным. В основном говорил Эдик Григорян, из этого интервью с которым мы сегодня выделили некоторые отрывки:

  • То, что произошло – убийства – мы не знали, встали перед фактом.
А что было запланировано?
  • То, что было запланировано, было на документе, который мы конфисковали из дома Наири, и я не знаю по неосторожности или преднамеренно они прикрепили его к уголовному делу. А конфискованные из дома Наири почти полтонны документов так и фигурировали нигде, потому что лопнул бы тот воздушный шарик, который называется обвинение. Если все эти документы, все эти факты были б учтены, они б не смогли нарисовать то обвинение, которое хотели. В этих прикрепленных документов было запланировано, что должно было быть в этот день и вошло в уголовное дело. Прокурор, не изменяя своему стилю сказал: вы намеренно написали, оставили дома, чтобы мы нашли и это было б для Вас алиби.
– Что вы собирались делать в Национальном Собрании? - Национальное Собрание было единственным местом, где можно было сконцентрировать внимание всей общественности в одном месте в течение часа. –  Почему изменились планы? - Я не могу сказать: то, что произошло в действительности, я узнал в суде. Карен просто потерял управление, и за всем этим последовал аффект. Я говорю это, посмотрев сьемку, потому что в тот момент нас там не было. Я знаю этого человека – Карена. Когда смотрю, что он делает, он для меня неузнаваем. Когда мы пришли в зал, неуправляемость продолжалась,  и Наири  первым вышел из этой ситуации. Врам не вышел и потом совершил самоубийство, Карен до сих пор не вышел и его психическое состояние сегодня очень тяжелое. –Вы с ним связаны? - Мы не связаны, но мы интересуемся о нем через Красный крест. Наши близкие говорят, что Карен не хорошо чувствует вследствие своего поступка. Он не тот человек, чтобы перенести. Словно положить сейчас тонну груза на плечо и бежать и выйти из ситуации. – Карен, по вашим данным, болен? - Он страдает очень тяжелым психическим заболеванием. Но кому до этого дело. Заполнят пару бумаг – либо скажут, что покончил с собой, либо умер. – Думаете, что Карен покончит с собой?
  • Не могу сказать, может зафиксируется на самоубийстве, может нет.
– Вы не сожалеете о содеянном? – Конечно, плохо, что мы вдали от наших семей, но нас утешает одно: столько мы можем проанализировать, то есть нас держит та мысль, что мы здесь не случайно, мы здесь по очень важному делу. – Вы считаете Ваш поступок правильным? – Было правильно, без этих нежелательных трагических подробностей, конечно было правильно. – Что было нежелательным? – Было нежелательным то, что были убиты люди, которые были дороги для своих семей. – А для страны? – Нет, для страны они были вредоносными людьми, конечно, не все, к примеру, раненые. Для нас с чисто человеческой точки зрения нежелательное последствие, как хорошее лекарство имеет побочные эффекты. – Как вы представляете терроризм без жертв? – Это – не терроризм, это  - модное слово, которым сейчас называют все. Муж отвешивает пощечину жене – считают терроризмом. Это не было терроризмом, национальное освободительное движение не может называться терроризмом. – Как вы убедите общество, что терроризм 27-го не был самоцелью? Общество, думаете, было за Вас?... – Я уверен, что и тогда было за нас, и сейчас. – У вас не было сторонников? –  Первыми, кто понял, что кроме 5 человек, которые потом стали семь, других нет, это была прокуратура, сам Гагик Джангирян. Он сам это понял, начал играть в отдельную игру, т. е. попытался выиграть время, сделать какие-то заявления, что скоро совершу открытия, до сих пор наверное говорит, что как стану обычным гражданином – скажу. Я вас заверяю, что если ему было бы что сказать и это был его шанс взять власть в стране, он и никто иной, он бы это сделал. –  Организаторов не было? – Организаторы были, это был  Наири Унанян. – Только он?... –  Да, знаете что, когда что-то происходит, и кто-то говорит: я сделал то и то, обязательно хотят найти, кто его организовал. Знаете, от чего это?... Потому что в нашем политическом поле за крупными и малыми деятелями, в действительности, стоят организаторы. Но я Вас уверяю, что происшествие 27-го октября было раскрыто в ноябре 1999г. Через месяц после происшествия все было ясно для всех, т. е. для тех, кто непосредственно соприкасался с уголовным делом. – Был ли Наири столь силен для самостоятельной организации, реализации? – Что там такого, чтобы быть сильным? НС не был защищен, мы это доказали. В уголовном деле все эти материалы, что мы для эксперимента вошли, никто не спросил: куда? Я пошел в НС, не имея там дел, вошел без паспорта, не помню либо с охотничьей книжкой, либо с военным билетом. – В таком случае в камере, рядом с вами не должны быть те, кто были ответственны за то, чтобы предотвратить, чтобы не было 27-го октября. – Сначала узнаем, что было 27-го октября. – Убийства… –  Нужно провести расследование: первого лица страны убили не на почве ревности. Я вновь говорю, если принять за основу обвинение, то я утром проснулся, решил пойти убить, пошел убил, как они говорят. Значит за что? Если лично я не знаю этого человека, даже не видел вблизи. – В ненавидели Вазгена Саргсяна? - Я отношусь к Вазгену Саргсяну так же, как, по-моему, к человеку, который имел много возможностей, чтобы улучшить состояние страны и использовал в противоположном направлении. Я не знал Вазгена Саргсяна, чтобы ненавидеть или не ненавидеть, и второе: у меня есть другие объекты для того, чтобы ненавидеть или не ненавидеть. – Вы считаете, что налили воду на чью-то мельницу? – Да. –Чью, к примеру?... Каких сил?... – К примеру… что было бы, если б Карабахский вопрос решился, как я сказал, за счет Мегри. Роберт Кочарян в конце концов вел переговоры. Роберт Кочарян и Серж Саргсян как предатели покидают Армению, Карену Демирчяну 67 лет, он идет на пенсию, в Армении остается монархом Вазген Саргсян. –А сейчас? Более конкретно?... – Если имеете в виду конкретного человека. Сейчас никого. – У Вас нет чувства вины, к примеру, что позволили обществу подозревать некоторых людей, в том числе Роберта Кочаряна, в поддержке вас? – Мы знакомы, и знаем для чего эти мнения, они только с целью  борьбы за влясть. Какое отношение имеет 27-го октября, если, к примеру, безосновательно прокурор Гагик Джангирян обвиняет Роберта Кочаряна посредством других? Роберт Кочарян не то что не имеет отношения, а если б и очень хотел, не мог бы иметь отношение как и кто-либо из его окружения. – Вы не сожалеете? (повторяю ворпос) – Если люди совершили гораздо более трагические действия, убили намного больше людей, заставили убить, потом очень спокойно не только жили, участвовали в управлении страной, почему они могут жить, а мы нет? – Надеетесь на досрочное освобождение? – Не думаем и не говорим, потому что досрочное освобождение  - это правовой акт. Пусть сначала нас судят по правовому акту, потом по правовому акту освободят, нас судили политическим решением, политическим решением и освободят. Статья полностью -  здесь Карине Асатрян